(из книги «Сад Толстого: избранные воспоминания»)
Лев Николаевич Толстой всю свою жизнь очень любил детей: и самых маленьких, и более старших, всегда проводил с ними много времени: зимою катался на коньках или на санках с гор, ходил на лыжах, а летом гулял по полям, лесам, собирал с ними цветы, ягоды, грибы. И всегда он им что-нибудь рассказывал. И чего только не рассказывал! И про себя, какой маленький был, и как в молодости на Кавказе жил, и про своих родителей и знакомых, и всевозможные истории, и басни, и сказки. И дети могли слушать его сколько угодно; слушали бы и слушали, потому что уж очень он интересно, занятно про всё рассказывал.
Любили дети одну его особенную сказку — об огурцах.
Он рассказывал её и тогда, когда был молодым, и стариком. В последний раз — когда ему шёл восемьдесят второй год.
Это было 18 сентября 1909 года в сельской местности Крекшино, под Москвою.
Лев Николаевич сидел возле дома на длинной садовой скамье. На нем было тёмное осеннее пальто, серая шляпа, в руке он держал палку, с которой только что пришёл с прогулки. Рядом с ним сидели его внуки, брат и сестра: Сонечка девяти лет и Илюшок семи лет. Он взглянул на них и бодрым, звучным голосом спросил:
— А хотите, я вам сказку расскажу?
— Хотим, дедушка, хотим! Расскажи, дедушка, расскажи!
— Ну хорошо, расскажу! Слушайте! Только внимательно слушайте!
Он сделал серьёзное лицо, немного приподнял голову, посмотрел в сторону, как будто собирался с мыслями. Сонечка и Илюшок насторожились.
— Сказка про одного мальчика и семь огурцов, — объявил Лев Николаевич.
Сонечка и Илюшок затаили дыхание.
Лев Николаевич перевёл глаза на них и уже до самого конца сказки всё время смотрел на внуков.
— Жил-был на свете один мальчик. — начал он и замолк. — И пошёл раз этот мальчик в огород. — Опять Лев Николаевич умолк.
Глаза у Сонечки и Илюшка всё больше и больше разгорались от любопытства.
— Пошёл раз этот мальчик в огород и увидел — лежит. лежит маленький огурчик, ма-а-аленький! — проговорил Лев Николаевич тонким, тихим голосом и пригнулся к Илюшку, вплотную около него сидевшему. Своим сгорбленным видом он хотел показать, какой огурчик был маленький.
До чего же Лев Николаевич удивлялся, что огурчик такой маленький! Он даже широко раскрыл глаза, приподнял брови, а между указательными пальцами обеих рук показал расстояние сантиметра в четыре и, всё удивляясь, проговорил:
Сонечка и Илюшок наклонились над его пальцами, как будто в самом деле между ними увидели огурчик. Лев Николаевич продолжал:
— Нагнулся мальчик. сорвал огурчик. — Лев Николаевич поднял к своему лицу правую руку, точно в самом деле с огурцом. — Посмотрел мальчик. — Лев Николаевич повернул руку в одну, в другую сторону и чмокнул губами.— Огурчик хорошенький-хорошенький, зелёненький-зелёненький, све-е-женький!
Лев Николаевич приблизил руку ко рту, слегка приоткрыл губы, сказал: «Хап!» — и как будто сунул огурчик в рот; затем закрыл рот и, сжав губы, сидел не двигаясь.
— И всё? — с огорчением спросил Илюшок.
— Молчи! Слушай! — строго сказала Сонечка.
Лев Николаевич вдруг задвигал ртом и щеками, как будто стал жевать, и послышался удивительный звук: хруст, совершенно такой же хруст, какой бывает, когда едят настоящие огурцы: «Хрусь-хрусь! Хрусь-хрусь!»
— Дедушка, а у тебя во рту ведь взаправдашний огурец! — вскрикнул Илюшок. — Открой, дедушка, рот!
Лев Николаевич встряхнул головой и махнул рукой: нельзя, мол, открыть рта — огурец выпадет.
— Конечно, взаправдашний! — говорил Илюшок.— Только откуда он взялся?
Лев Николаевич перестал жевать, и вдруг послышался звук проглатывания: огурец был съеден.
— Конечно, взаправдашний! Взаправдашний! — повторял Илюшок.
Лев Николаевич проговорил:
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит второй огурец. Нагнулся мальчик. Сорвал огурец. — Лев Николаевич опустил вниз руку, как бы срывая огурец. — Огурчик красивенький-красивенький, крепенький, с белыми пупырышками! Вот такой! — сказал Лев Николаевич и, раздвинув пальцы сантиметров на девять, пригнулся к Илюшку, чтобы попять всем своим видом показать, какой огурчик был маленький.
Илюшок весело и внимательно следил за пальцами Льва Николаевича. А Сонечка смотрела не на руки, а на лицо дедушки: такое интересное было у дедушки лицо — оно у него прямо всё играло, и ей хотелось только на него смотреть.
Лев Николаевич поднял руку и сиял от восторга.
— Хап! — произнёс он. На этот раз он положил в рот не весь целиком огурец, а как будто откусил только половинку, а вторую половинку держал в руке. Опять начал жевать, и снова послышалось: «Хрусь-хрусь!»
— И как же у мальчика аппетитно хрустит! — проговорила Сонечка.
— Так аппетитно, что и мне ужасно захотелось огурцов! Я ведь тоже люблю огурцы! — воскликнул Илюшок.
— Хап! — сказал Лев Николаевич и всунул в рот вторую половинку огурца.
— А хрустит, как взаправдашний. Но нет, не взаправдашний! Я уж так смотрел, так смотрел за дедушкой — не подсунет ли он взаправдашний. Нет, не подсунул, — сказал Илюшок.
— Как тебе не стыдно думать, что дедушка хитрил! Это же дедушке обидно.
Илюшок испуганно взглянул на дедушку, но сейчас же успокоился: дедушка нисколько не обиделся, а продолжал с наслаждением жевать и похрустывать.
Когда второй огурец был съеден, Лев Николаевич сказал:
— Пошёл мальчик дальше, видит. — от удивления Лев Николаевич почти вскрикнул, — лежит третий огурец! Тоже огурец хоть куда! Но этот больше, гора-а-здо больше! Вот такой! — низким голосом проговорил Лев Николаевич и показал пальцами сантиметров двадцать.
Сонечка и Илюшок тоже были крайне удивлены размером огурца.
— Ха-ап! — проговорил Лев Николаевич и опять стал жевать, опять послышался хруст, а потом проглатывание.
Лев Николаевич иногда подносил огурец к носу, нюхал его и облизывал языком губы — до того огурец казался ему вкусным. Один раз Лев Николаевич что-то очень долго жевал: или слишком большой кусок откусил, или очень твердый огурец был.
«Хрусь-хрусь! Хрусь-хрусь! Хрусь-хрусь!»
— Какое же у мальчика терпение — так долго жевать! — сказала Сонечка.
Наконец и третий огурец был съеден.
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит четвёртый огурец! — с ещё большим удивлением и ещё громче воскликнул Лев Николаевич. — Вот тако-ой! — почти басом протянул он и откинулся спиной назад, как будто сам сделался больше. Пальцами он показал расстояние сантиметров в пятьдесят. — Вот такой!
— О-ох! — произнесла поражённая Сонечка.
— Да, такой! Такой! — уверял Лев Николаевич.
— Нет, дедушка, таких больших огурцов не бывает, — вдруг заявил Илюшок.
— Какой же ты глупый!— сказала Сонечка. — Ведь это же сказка!
— Ах да, сказка, — тихо проговорил он.
Лев Николаевич продолжал держать пальцы на расстоянии сантиметров пятидесяти и смотрел на Сонечку и Илюшка. Он был радостен и необыкновенно доволен, что нашёлся такой большой огурец. Каково: в пятьдесят сантиметров! Вот это огурец!
— А очень толстый был четвёртый огурец? — спросил Илюшок.
— Толстый! Такой толстый!
— Да вот такой! — Лев Николаевич сделал большим и указательным пальцами правой руки полукруг сантиметров семь шириной.
Илюшок покачал головой.
— Ну и толстый же! Я бы таких толстых не брал, потому что не съел бы: у меня сил бы не хватило,— проговорил Илюшок.
— А мальчик съест. Он сколько угодно съест,
— Ну и мальчик! — сказал Илюшок.
— Ха-ап! — воскликнул Лев Николаевич и начал откусывать и жевать, и пошёл-пошёл хруст.
Невозможно понять, как Лев Николаевич производил этот хруст. То хруст был громче, то тише; звук его был то более высокий, то более низкий. Много же, должно быть, Лев Николаевич когда-то упражнялся, чтобы научиться этому хрусту и забавлять им детей!
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит пятый огурец! — пробасил Лев Николаевич, в этот раз как будто даже не веря собственным глазам.
— А пятый ещё больше? — с беспокойством спросил Илюшок.
— Конечно, больше. Ну конечно, больше! — с восторгом проговорил Лев Николаевич.
— Ну какой? — спросил Илюшок.
— Да вот такой! — И Лев Николаевич раздвинул вытянутые пальцы сантиметров на восемьдесят.
— Да, больше. На большой кусок больше, — сказал Илюшок.
Лев Николаевич широко раскрыл рот и рванул рукой, как будто откусил огромный кусок огурца, и опять начал жевать. Но с пятым огурцом мальчик справился скорее, чем с другими огурцами, потому что откусывал очень большие куски, а жевал мало. Раза два-три пожуёт — и готово дело: проглатывал. Пятый огурец был съеден.
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит. лежит.
— Шестой огурец, — низким голосом, в подражание дедушке, подсказал Илюшок.
Что же, этот, шестой, ещё больше? — спросил Илюшок.
— Наверно, больше, — с некоторым сомнением ответил Илюшок.
— Ну конечно, больше! Конечно, больше! Больше!
— Ну, а какой? — с недоверием спросил Илюшок.
— Да вот такой! — проговорил Лев Николаевич и расставил указательные пальцы на метр один от другого.
— Дедушка, но ведь таких огурцов. — начал было Илюшок.
Сонечка рассмеялась и прервала его:
— Опять «таких огурцов»! Пойми же, это сказка. Вот дурачок!
Илюшок до того смутился, что даже весь съёжился и виновато посмотрел на Сонечку и Льва Николаевича. Должно быть, действительно почувствовал себя «дурачком».
От шестого огурца мальчик откусывал целые кусищи. А жевал мальчик шестой огурец ещё меньше, чем пятый, и моментально от шестого огурца ничего не осталось.
Лев Николаевич замолчал. Лицо у него сделалось серьёзное.
— А седьмой огурец. седьмой. последний, — негромко произнёс он. — Седьмой. — повторил он, как будто даже не зная, что сказать про величину седьмого огурца. — Седьмой. седьмой. был такой большой. такой большой, что, если бы показать какой, надо бы руки откидывать назад, назад.
Сонечка и Илюшок с нетерпением смотрели на руки Льва Николаевича в ожидании, что они и начнут откидываться назад. А руки не двигались. Правая лежала на палке, а левую руку Лев Николаевич сжал в кулак. Он молчал и, улыбаясь, глядел на Сонечку и Илюшка. А они всё смотрели на его руки. Теперь и Сонечка смотрела на руки, а не на лицо дедушки: ведь страшно интересно было узнать, какой же величины был седьмой огурец. Сонечка и Илюшок, видно, сами старались вообразить себе, какой он мог быть. Илюшок спросил:
— А может быть, седьмой был такой же, как мальчик?
— А почему тебе кажется, что мальчик был толстый?
— Ну как же не толстый! Так много съел огурцов — конечно, толстый.
— Ну нет, огурец не был такой толстый, как мальчик.
— Но всё-таки очень толстый?
— О-очень толстый! Такой толстый, что в рот не влезал. Только с большим трудом можно было его втолкнуть в рот.
— А мальчик всё-таки съел его?
— Да, съел. Съел! — сам удивляясь, ответил Лев Николаевич.
— Ну и любил же мальчик огурцы! Я тоже люблю огурцы, но всё-таки не так.
— Вот и вся сказка! — вдруг сказал Лев Николаевич.
— Как — вся? А что же с мальчиком получилось? — спросил Илюшок.
— А ничего не получилось, пошёл себе гулять.
— Ну и мальчик же! — сказал Илюшок и покачал головой.
— Да, ужасно смешной. Столько съесть огурцов, — проговорила Сонечка.
— А мне хотелось бы ещё послушать, — сказал Илюшок.
— Что же делать, — сказал Лев Николаевич. — Вся сказка, все огурцы, больше в огороде не осталось.
— Спасибо, дедушка, что рассказал нам, — сказала Сонечка.
— Да, дедушка, спасибо, спасибо! — подхватил Илюшок. — Ну и мальчик же! Ну и огурцы!
Расставшись со Львом Николаевичем, дети побежали в дом сообщить, какую интересную сказку им дедушка рассказал. А потом в течение целого дня всем, кому только могли, об этом говорили и руками показывали, какой сначала был маленький огурец, а потом, какие огурцы были большие, и голосом старались подражать дедушке, и щёки надували, и даже пробовали делать хруст, но только он у них никак не получался, сколько они ни старались.
Почему же эта сказка так нравилась детям?
А потому, что Лев Николаевич очень интересно её рассказывал. И потому ещё, что, когда рассказывал сказку, был весёлый-весёлый, улыбался, смеялся. И детям от этого тоже становилось весело.
Значит, хоть и пустячная, может быть, сказка, а не бесполезная, Лев Николаевич всегда говорил, что польза не только от большого, серьёзного сочинения, но и от всякой сказки, от всякой песенки, от прибаутки, от простой шутки, если после них бывает весело и хорошо. А после сказки об огурцах как раз так и бывало.
КАК Л. Н. ТОЛСТОЙ РАССКАЗЫВАЛ СКАЗКУ ОБ ОГУРЦАХ
(из книги «Сад Толстого: избранные воспоминания»)
Лев Николаевич Толстой всю свою жизнь очень любил детей: и самых маленьких, и более старших, всегда проводил с ними много времени: зимою катался на коньках или на санках с гор, ходил на лыжах, а летом гулял по полям, лесам, собирал с ними цветы, ягоды, грибы. И всегда он им что-нибудь рассказывал. И чего только не рассказывал! И про себя, какой маленький был, и как в молодости на Кавказе жил, и про своих родителей и знакомых, и всевозможные истории, и басни, и сказки. И дети могли слушать его сколько угодно; слушали бы и слушали, потому что уж очень он интересно, занятно про всё рассказывал.
Любили дети одну его особенную сказку — об огурцах.
Он рассказывал её и тогда, когда был молодым, и стариком. В последний раз — когда ему шёл восемьдесят второй год.
Это было 18 сентября 1909 года в сельской местности Крекшино, под Москвою.
Лев Николаевич сидел возле дома на длинной садовой скамье. На нем было тёмное осеннее пальто, серая шляпа, в руке он держал палку, с которой только что пришёл с прогулки. Рядом с ним сидели его внуки, брат и сестра: Сонечка девяти лет и Илюшок семи лет. Он взглянул на них и бодрым, звучным голосом спросил:
— А хотите, я вам сказку расскажу?
— Хотим, дедушка, хотим! Расскажи, дедушка, расскажи!
— Ну хорошо, расскажу! Слушайте! Только внимательно слушайте!
Он сделал серьёзное лицо, немного приподнял голову, посмотрел в сторону, как будто собирался с мыслями. Сонечка и Илюшок насторожились.
— Сказка про одного мальчика и семь огурцов, — объявил Лев Николаевич.
Сонечка и Илюшок затаили дыхание.
Лев Николаевич перевёл глаза на них и уже до самого конца сказки всё время смотрел на внуков.
— Жил-был на свете один мальчик. — начал он и замолк. — И пошёл раз этот мальчик в огород. — умолк.
Глаза у Сонечки и Илюшка всё больше и больше разгорались от любопытства.
— Пошёл раз этот мальчик в огород и увидел — лежит. лежит маленький огурчик, ма-а-аленький! — проговорил Лев Николаевич тонким, тихим голосом и пригнулся к Илюшку, вплотную около него сидевшему. Своим сгорбленным видом он хотел показать, какой огурчик был маленький.
До чего же Лев Николаевич удивлялся, что огурчик такой маленький! Он даже широко раскрыл глаза, приподнял брови, а между указательными пальцами обеих рук показал расстояние сантиметра в четыре и, всё удивляясь, проговорил:
Сонечка и Илюшок наклонились над его пальцами, как будто в самом деле между ними увидели огурчик. Лев Николаевич продолжал:
— Нагнулся мальчик. сорвал огурчик. — Лев Николаевич поднял к своему лицу правую руку, точно в самом деле с огурцом. — Посмотрел мальчик. — Лев Николаевич повернул руку в одну, в другую сторону и чмокнул губами.— Огурчик хорошенький-хорошенький, зелёненький-зелёненький, све-е-женький!
Лев Николаевич приблизил руку ко рту, слегка приоткрыл губы, сказал: «Хап!» — и как будто сунул огурчик в рот; затем закрыл рот и, сжав губы, сидел не двигаясь.
— И всё? — с огорчением спросил Илюшок.
— Молчи! Слушай! — строго сказала Сонечка.
Лев Николаевич вдруг задвигал ртом и щеками, как будто стал жевать, и послышался удивительный звук: хруст, совершенно такой же хруст, какой бывает, когда едят настоящие огурцы: «Хрусь-хрусь! Хрусь-хрусь!»
— Дедушка, а у тебя во рту ведь взаправдашний огурец! — вскрикнул Илюшок. — Открой, дедушка, рот!
Лев Николаевич встряхнул головой и махнул рукой: нельзя, мол, открыть рта — огурец выпадет.
— Конечно, взаправдашний! — говорил Илюшок.— Только откуда он взялся?
Лев Николаевич перестал жевать, и вдруг послышался звук проглатывания: огурец был съеден.
— Конечно, взаправдашний! Взаправдашний! — повторял Илюшок.
Лев Николаевич проговорил:
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит второй огурец. Нагнулся мальчик. Сорвал огурец. — Лев Николаевич опустил вниз руку, как бы срывая огурец. — Огурчик красивенький-красивенький, крепенький, с белыми пупырышками! Вот такой! — сказал Лев Николаевич и, раздвинув пальцы сантиметров на девять, пригнулся к Илюшку, чтобы попять всем своим видом показать, какой огурчик был маленький.
Илюшок весело и внимательно следил за пальцами Льва Николаевича. А Сонечка смотрела не на руки, а на лицо дедушки: такое интересное было у дедушки лицо — оно у него прямо всё играло, и ей хотелось только на него смотреть.
Лев Николаевич поднял руку и сиял от восторга.
— Хап! — произнёс он. На этот раз он положил в рот не весь целиком огурец, а как будто откусил только половинку, а вторую половинку держал в руке. Опять начал жевать, и снова послышалось: «Хрусь-хрусь!»
— И как же у мальчика аппетитно хрустит! — проговорила Сонечка.
— Так аппетитно, что и мне ужасно захотелось огурцов! Я ведь тоже люблю огурцы! — воскликнул Илюшок.
— Хап! — сказал Лев Николаевич и всунул в рот вторую половинку огурца.
— А хрустит, как взаправдашний. Но нет, не взаправдашний! Я уж так смотрел, так смотрел за дедушкой — не подсунет ли он взаправдашний. Нет, не подсунул, — сказал Илюшок.
— Как тебе не стыдно думать, что дедушка хитрил! Это же дедушке обидно.
Илюшок испуганно взглянул на дедушку, но сейчас же успокоился: дедушка нисколько не обиделся, а продолжал с наслаждением жевать и похрустывать.
Когда второй огурец был съеден, Лев Николаевич сказал:
— Пошёл мальчик дальше, видит. — от удивления Лев Николаевич почти вскрикнул, — лежит третий огурец! Тоже огурец хоть куда! Но этот больше, гора-а-здо больше! Вот такой! — низким голосом проговорил Лев Николаевич и показал пальцами сантиметров двадцать.
Сонечка и Илюшок тоже были крайне удивлены размером огурца.
— Ха-ап! — проговорил Лев Николаевич и опять стал жевать, опять послышался хруст, а потом проглатывание.
Лев Николаевич иногда подносил огурец к носу, нюхал его и облизывал языком губы — до того огурец казался ему вкусным. Один раз Лев Николаевич что-то очень долго жевал: или слишком большой кусок откусил, или очень твердый огурец был.
«Хрусь-хрусь! Хрусь-хрусь! Хрусь-хрусь!»
— Какое же у мальчика терпение — так долго жевать! — сказала Сонечка.
Наконец и третий огурец был съеден.
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит четвёртый огурец! — с ещё большим удивлением и ещё громче воскликнул Лев Николаевич. — Вот тако-ой! — почти басом протянул он и откинулся спиной назад, как будто сам сделался больше. Пальцами он показал расстояние сантиметров в пятьдесят. — Вот такой!
— О-ох! — произнесла поражённая Сонечка.
— Да, такой! Такой! — уверял Лев Николаевич.
— Нет, дедушка, таких больших огурцов не бывает, — вдруг заявил Илюшок.
— Какой же ты глупый!— сказала Сонечка. — Ведь это же сказка!
— Ах да, сказка, — тихо проговорил он.
Лев Николаевич продолжал держать пальцы на расстоянии сантиметров пятидесяти и смотрел на Сонечку и Илюшка. Он был радостен и необыкновенно доволен, что нашёлся такой большой огурец. Каково: в пятьдесят сантиметров! Вот это огурец!
— А очень толстый был четвёртый огурец? — спросил Илюшок.
— Толстый! Такой толстый!
— Да вот такой! — Лев Николаевич сделал большим и указательным пальцами правой руки полукруг сантиметров семь шириной.
Илюшок покачал головой.
— Ну и толстый же! Я бы таких толстых не брал, потому что не съел бы: у меня сил бы не хватило,— проговорил Илюшок.
— А мальчик съест. Он сколько угодно съест,
— Ну и мальчик! — сказал Илюшок.
— Ха-ап! — воскликнул Лев Николаевич и начал откусывать и жевать, и пошёл-пошёл хруст.
Невозможно понять, как Лев Николаевич производил этот хруст. То хруст был громче, то тише; звук его был то более высокий, то более низкий. Много же, должно быть, Лев Николаевич когда-то упражнялся, чтобы научиться этому хрусту и забавлять им детей!
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит пятый огурец! — пробасил Лев Николаевич, в этот раз как будто даже не веря собственным глазам.
— А пятый ещё больше? — с беспокойством спросил Илюшок.
— Конечно, больше. Ну конечно, больше! — с восторгом проговорил Лев Николаевич.
— Ну какой? — спросил Илюшок.
— Да вот такой! — И Лев Николаевич раздвинул вытянутые пальцы сантиметров на восемьдесят.
— Да, больше. На большой кусок больше, — сказал Илюшок.
Лев Николаевич широко раскрыл рот и рванул рукой, как будто откусил огромный кусок огурца, и опять начал жевать. Но с пятым огурцом мальчик справился скорее, чем с другими огурцами, потому что откусывал очень большие куски, а жевал мало. Раза два-три пожуёт — и готово дело: проглатывал. Пятый огурец был съеден.
— Пошёл мальчик дальше, видит — лежит. лежит.
— Шестой огурец, — низким голосом, в подражание дедушке, подсказал Илюшок.
Что же, этот, шестой, ещё больше? — спросил Илюшок.
— Наверно, больше, — с некоторым сомнением ответил Илюшок.
— Ну конечно, больше! Конечно, больше! Больше!
— Ну, а какой? — с недоверием спросил Илюшок.
— Да вот такой! — проговорил Лев Николаевич и расставил указательные пальцы на метр один от другого.
— Дедушка, но ведь таких огурцов. — начал было Илюшок.
Сонечка рассмеялась и прервала его:
— Опять «таких огурцов»! Пойми же, это сказка. Вот дурачок!
Илюшок до того смутился, что даже весь съёжился и виновато посмотрел на Сонечку и Льва Николаевича. Должно быть, действительно почувствовал себя «дурачком».
От шестого огурца мальчик откусывал целые кусищи. А жевал мальчик шестой огурец ещё меньше, чем пятый, и моментально от шестого огурца ничего не осталось.
Лев Николаевич замолчал. Лицо у него сделалось серьёзное.
— А седьмой огурец. седьмой. последний, — негромко произнёс он. — Седьмой. — повторил он, как будто даже не зная, что сказать про величину седьмого огурца. — Седьмой. седьмой. был такой большой. такой большой, что, если бы показать какой, надо бы руки откидывать назад, назад.
Сонечка и Илюшок с нетерпением смотрели на руки Льва Николаевича в ожидании, что они и начнут откидываться назад. А руки не двигались. Правая лежала на палке, а левую руку Лев Николаевич сжал в кулак. Он молчал и, улыбаясь, глядел на Сонечку и Илюшка. А они всё смотрели на его руки. Теперь и Сонечка смотрела на руки, а не на лицо дедушки: ведь страшно интересно было узнать, какой же величины был седьмой огурец. Сонечка и Илюшок, видно, сами старались вообразить себе, какой он мог быть. Илюшок спросил:
— А может быть, седьмой был такой же, как мальчик?
— А почему тебе кажется, что мальчик был толстый?
— Ну как же не толстый! Так много съел огурцов — конечно, толстый.
— Ну нет, огурец не был такой толстый, как мальчик.
— Но всё-таки очень толстый?
— О-очень толстый! Такой толстый, что в рот не влезал. Только с большим трудом можно было его втолкнуть в рот.
— А мальчик всё-таки съел его?
— Да, съел. Съел! — сам удивляясь, ответил Лев Николаевич.
— Ну и любил же мальчик огурцы! Я тоже люблю огурцы, но всё-таки не так.
— Вот и вся сказка! — вдруг сказал Лев Николаевич.
— Как — вся? А что же с мальчиком получилось? — спросил Илюшок.
— А ничего не получилось, пошёл себе гулять.
— Ну и мальчик же! — сказал Илюшок и покачал головой.
— Да, ужасно смешной. Столько съесть огурцов, — проговорила Сонечка.
— А мне хотелось бы ещё послушать, — сказал Илюшок.
— Что же делать, — сказал Лев Николаевич. — Вся сказка, все огурцы, больше в огороде не осталось.
— Спасибо, дедушка, что рассказал нам, — сказала Сонечка.
— Да, дедушка, спасибо, спасибо! — подхватил Илюшок. — Ну и мальчик же! Ну и огурцы!
Расставшись со Львом Николаевичем, дети побежали в дом сообщить, какую интересную сказку им дедушка рассказал. А потом в течение целого дня всем, кому только могли, об этом говорили и руками показывали, какой сначала был маленький огурец, а потом, какие огурцы были большие, и голосом старались подражать дедушке, и щёки надували, и даже пробовали делать хруст, но только он у них никак не получался, сколько они ни старались.
Почему же эта сказка так нравилась детям?
А потому, что Лев Николаевич очень интересно её рассказывал. И потому ещё, что, когда рассказывал сказку, был весёлый-весёлый, улыбался, смеялся. И детям от этого тоже становилось весело.
Значит, хоть и пустячная, может быть, сказка, а не бесполезная, Лев Николаевич всегда говорил, что польза не только от большого, серьёзного сочинения, но и от всякой сказки, от всякой песенки, от прибаутки, от простой шутки, если после них бывает весело и хорошо. А после сказки об огурцах как раз так и бывало.
Не надо странности искать
И вдаль за ними улетать,
Ведь чудо рядом может быть
И счастье людям подарить.
Было это совсем недавно.
В одной из подмосковных теплиц родился маленький огурчик. Открыв глаза, он увидел, что висит в теплице, где было много таких же маленьких огурчиков, как и он. Огурчик осмотрелся и увидел, что он, как и остальные огурчики, висит на стебельке огуречного растения в теплице. Больше никаких растений в этой теплице не было. Там росли одни огурцы. Часть огурчиков уже появилась на свет, но еще было очень много цветов и завязей.
Огурчик радостным голосом поздоровался со всеми. Остальные появившиеся на свет маленькие огурчата также приветствовали своего нового соплеменника. А один из маленьких, но уже подросших огурчиков сказал:
— Вот и еще один наш товарищ появился на свет.
Все молодые огурчики были радостными и довольными и часто разговаривали между собой, рассказывали смешные придуманные истории, пели веселые песенки, как эта:
Я веселый огуречек,
Я расту как человечек.
Скоро вырасту большим
И пойду гулять один.
И только самый большой и первый появившийся огурец уже совсем как взрослый ворчал на веселых маленьких огурчат:
— Вот вырастите Вы, сорвут Вас люди, засолят, законсервируют, съедят, в салат покрошат. Чему Вы радуетесь, что растете? Наоборот, не надо расти. Надо испортиться, заболеть. Тогда люди не съедят Вас, а выкинут.
— И тогда нас съедят свинки или собаки, — весело смеясь, ответил какой-то маленький огурчик.
И все подхватили его смех и начали смеяться и подшучивать над самым большим огурчиком и его ворчанием.
Вот так они и жили, и росли постепенно, набираясь не только зрелости и сочности, но и огуречьего ума. Утром, открывая глаза, наш герой-огуречек видел все новых и новых своих товарищей, которые появлялись после цветков и завязи. И он радовался каждому новому маленькому огурчику и пел свою, придуманную им, песенку:
На улице солнышко светит,
В теплице тепло, хорошо,
Растем мы на солнышке быстро
И зреем как будто в кино.
Каждый день к ним в теплицу заходила большая, по их меркам, женщина, которая их поливала, следила, чтобы они не заболели и не простудились. Она ухаживала за ними и заботилась об огурцах. Если появлялись засохшие листочки, женщина срывала их. Подвязывала ослабшие кустики, подставляла палочки под те кустики, на которых было много тяжелых огурчиков. Никто так не заботился об огурчиках, как хозяйка теплицы. И всегда, что бы женщина ни делала, она пела:
Милые огурчики мои,
Вы растите, словно лопухи,
Станьте Вы большими, как они.
Буду я тогда Вас всех любить,
В баночки различные солить.
Вы на стол мой сытный попадете,
И гостей моих Вы там найдете.
Гости будут кушать и балдеть,
А потом, напившись, песни петь.
Огурчикам очень нравилось, как она пела, ведь они не понимали человеческой речи. Они слушали ее зачарованно, забывая обо всем, и каждый огурчик хотел быстрее вырасти, чтобы нежные и теплые ручки их хозяйки взяли их, сорвали и подержали. От этих мыслей огурчики наливались соком и росли. Они хотели, чтобы их хозяйка взяла каждый огурчик и сделала с ним то, что ей захочется. Огурчики мечтали принести пользу и желали, чтобы хозяйка всегда была ими довольна и радостна. В этот момент они совершенно не думали, что будет с ними дальше. Ведь это их судьба и главное в жизни – помочь своей доброй хозяйке.
Постепенно, день за днем, огурчики становились все больше и больше. Они уже не были такими уж совсем веселыми и беспечными. Огурчики повзрослели и вели серьезные, порой даже философские, беседы. Они обсуждали, как бороться с огуречными паразитами, как этим паразитам давать отпор, какие удобрения лучше подходят для их сорта, и что будет с ними, если переложить или не доложить удобрений. Вот в таких серьезных беседах проходили дни у старших огурцов. В свои серьезные беседы молодых и зеленых огурчиков они не допускали. Пусть подрастут да ума наберутся.
Молодые же огурчики продолжали веселиться, балагурить и петь различные песенки. Им казалось, что нет лучше жизни, чем в их родной теплице.
Наш огурчик тоже заметно вырос. Можно сказать, что он не просто вырос, а он был уже самым большим огурцом и все продолжал расти и расти. Так как он относился к первым огурцам и, соответственно, старшим, то он также принимал активное участие в серьезных беседах своих друзей. И часто его рассуждения были очень грамотными и взвешенными.
Настало время сбора урожая. Огурчики даже и не заметили, как полностью созрели, и хозяйка каждый день срывала созревшие огурчики и уносила их из теплицы. Что было с ними, никто не интересовался, так как все думали: раз хозяйке так надо, значит, надо. Ведь они все старались помочь и понравиться своей любимой госпоже. Каждый выросший огурчик поворачивался к ней лучшим, наиболее сочным, бочком, чтобы женщина видела, что он уже созрел и рад попасть в ее ручки. И как только хозяйка срывала его и держала в своих теплых руках, то огурчик от радости не просто пел, он сходил с ума от счастья. И обижались те выросшие огурчики, которых хозяйка не трогала и давала им дозревать. Они до конца дня ворчали на всех оставшихся огурцов и мешали им беседовать или веселиться.
А наш огурчик все продолжал расти, и хозяйка почему-то не срывала его. Он уже был в два раза больше всех остальных зрелых огурцов. Его друзей, с которыми он вначале пел песенки, веселился, а затем вел серьезные беседы, уже не было. А те огурчики, которые подрастали и пытались с ним беседовать, были слишком молодыми и глупыми по сравнению с ним. Все, о чем они говорили, наш огурчик уже давно обсуждал со своими друзьями и знал все результаты бесед. Ему стало скучно с подросшими молодыми огурчиками, и он стал философствовать отдельно от всех и ни с кем не общался. Все оставшиеся огурчики в теплице считали его старым и заносчивым. Они перестали с ним общаться и обращать на него внимание.
А нашему огурчику только это и было надо. Он недоумевал, почему хозяйка его не трогает и дает расти. Он уже был в три раза длиннее и в два раза шире всех зрелых огурцов. Хозяйка привязала его самого и его растение к палкам в теплице, иначе бы наш огурчик уже давно упал на землю, сломав свое растение. А там, на земле, он бы сгнил, и его отдали бы поросятам или собакам. Он не мог понять, почему хозяйка так ухаживает за ним, но в то же время и не срывает. А может, она выделила его как особого, и ему предстоит самое важное задание среди всех огурцов его теплицы? А может, он невкусный, и хозяйка вообще не хочет его срывать? Наш огурчик совсем не знал уже, что и думать.
А в теплице тем временем собрали всех огурчиков. Наступила осень. Солнышко не так часто светило. А наш огурчик висел один-одинешенек в теплице. Он был уже таким большим и толстым, что ни один из его приятелей — первых огурцов не узнал бы его. За это время наш огурчик чего только ни передумал.
Но вот однажды в теплицу зашла хозяйка и со словами:
— Вот ты, мой великанчик! — сорвала его и положила в корзинку.
Огурчик был вне себя от радости. Его не забыла хозяйка, и он нужен ей. Огурчик чувствовал теплоту ее рук и ощутил те же чувства, что и все огурчики – он был просто на седьмом небе от прикосновения рук хозяйки и чуть не сошел с ума.
А хозяйка тем временем занесла своего огурца домой, обтерла его тряпкой и положила в большую корзинку вместе с огромным помидором и очень большой капустой. Сама она ушла переодеваться, так как им всем предстояло ехать в город.
Наш огурчик, а, точнее огуречище вежливо поздоровался с помидором и капустой. Помидор презрительно посмотрел на огурец и повернулся к нему спиной, так и не ответив на приветствие. А капусточка сказала:
— Здравствуй, огуречек. Я рада, что хоть с тобой можно поговорить, так как я уже с утра в этой корзинке вот с тем надутым и напыщенным помидором. Но мы с ним даже и парой фраз не перекинулись. Он не считает нас серьезными овощами. Он только один самый главный овощ. А мы все не овощи, а так себе – еда для людей. Так что не обращай на него внимания.
— Слушай, капусточка, — спросил огуречек, — а ты не скажешь, почему нас тут хозяйка собрала. У меня в теплице всех огурцов уже давно собрали. Я последний остался.
— Не знаю, — честно призналась капуста, — давай полежим и подождем.
На этом они и порешили. Через некоторое время пришла хозяйка, взяла корзину с тремя овощами-гигантами, отнесла ее в багажник машины, и они поехали.
В багажнике, кроме корзинки, ничего не было, но было темно и плохо пахло. Огурчик, да и капуста с помидором впервые дышали таким воздухом. И если огурец с капустой немного повздыхали из-за плохого воздуха и затем продолжили свои беседы на разные овощные темы, то помидор всю дорогу ворчал и ругался на всех подряд. Он не привык, чтобы с ним так обращались, и требовал лучшего места для себя. Но на него никто не обращал внимания, так как наш огуречек и капусточка всю дорогу очень оживленно беседовали.
Через некоторое время машина остановилась, хозяйка открыла багажник, достала корзинку и понесла овощи. К каждому овощу она приделала бумажную бирочку и положила на разные места. Наш огурчик оказался рядом с другими огурцами. Они были все разные. Одни такие же длинные, как и он, но намного тоньше. Другие же, наоборот, были не такие длинные, но очень толстые. Капусточку унесли к капустам, а помидора – к помидорам.
Наш огурчик решил спросить у соседних огурцов:
— Добрый день всем Вам, уважаемые огурцы. Не объясните ли Вы мне, почему мы с Вами здесь лежим, и что с нами будут делать?
Один, самый толстый огурец, ответил за всех:
— Здравствуй. Хоть мы и не любим разговаривать между собой, но я тебе отвечу. Ты, как и все мы, присутствуешь на осенней выставке овощей, которую устраивают люди. Из всех нас будут выбирать самого лучшего огурца, помидора, капусту. Люди будут ходить и рассматривать, измерять, взвешивать всех нас. Потом они обсудят и назовут победителей в каждой категории. Среди огурцов, помидоров и других овощей выберут по три самых лучших. Их хозяев наградят. А нас съедят. Вот и все. И хватит болтать, лежи и жди.
Огурчик понял, что больше никто с ним не будет разговаривать, лег и стал ждать. Скоро подошли люди и стали выполнять разные действия со всеми огурцами: одни замеряли, другие — взвешивали, третьи – записывали и так далее. Это они проделывали с каждым огурцом. Потом на некоторое время их оставили в покое, выполняя то же самое с другими овощами.
Через некоторое время объявили результаты, и оказалось, что наш огурчик стал победителем среди всех огурцов. Хозяйку наградили разными призами, в том числе и денежным призом. Она очень была рада и держала свой огурец – молодец, высоко подняв его над головой.
Огурчик тоже был очень рад, и ему осталось только дождаться, когда повезут его домой и съедят, пусть и почетно, как победителя, но съедят. От этих мыслей ему было немного печально.
Скоро хозяйка положила его обратно в корзину. Там уже лежали помидор и капусточка. Наш огурчик поинтересовался у них:
— Как Ваши дела? Какое место заняли Вы на овощной выставке?
Опять ответила только капуста, так как помидор отвернулся от всех и не стал разговаривать:
— Я заняла третье место среди всех разнообразных капуст. Помидор вообще не попал даже в тройку призеров, а ты какое место взял?
— А я – первое, — гордо сказал огурчик.
— Вот это да! — воскликнула капусточка, а помидор только поежился, — ты у нас молодец. Хозяйка будет очень довольна.
И так они продолжали беседовать всю обратную дорогу.
Когда они приехали, хозяйка выгрузила их из машины и отнесла на кухню. Там они некоторое время лежали и молчали. Каждый ждал, когда его достанут и съедят. Так пролежали они до следующего утра, не разговаривая, молча дожидаясь своей участи.
Рано утром на кухню зашли хозяйка с хозяином. Женщина достала огурец и показала его своему мужу. Рассказала ему про его первое место и награды, которая она получила. Затем показала рукой на капусту, а помидора даже и не заметила. Посмотрев все, муж сказал хозяйке:
— Дорогая моя, давай помидор мы съедим прямо сейчас, не заслуживает он внимания и хорошего отношения. На следующий год ты вырастишь еще больше и лучше. Капусточку нам с тобой придется засолить. Она все равно иначе испортится и загниет.
А вот огурчика я предлагаю повесить на стенку вместе с грамотами и наградами. И пусть висит всю осень и зиму. Все, кто к нам будут приходить, будут видеть, какого героя ты вырастила. Они будут завидовать тебе. А весной мы из него достанем семена и попробуем посадить и вырастить сразу несколько таких гигантов.
А кушать его – что, у нас огурцов мало, что ли?
Со словами своего мужа хозяйка согласилась, и они повесили нашего огурца – молодца, победителя, на виду у всех вместе с призами и наградами.
Наш огурчик был очень горд собой, ведь как-никак, а именно его оставили на размножение, а не просто съели. Значит, не зря он рос.
Огурчик видел, как съели заносчивого помидора, засолили капустку. С ней он, правда, успел еще один раз побеседовать.
Так он провисел до весны. И все люди удивлялись, до каких размеров вырос огурчик. Все восхваляли хозяйку и ее мужа, поздравляли с победой. Просили весной дать семечек от их огурца- победителя. Хозяева были не против.
Так и прожил наш герой – огурчик дольше всех огурцов из их теплицы и стал самым известным огурцом во всей деревне.
Вот и вся история. Спасибо Вам за внимание.
Простое счастье у людей
Быть может только от идей.
И даже просто огурец
Дать может счастье для сердец
Ирина Зуева
«Волшебный огурец». Сказка, рассказанная детьми.
Давным-давно в одной маленькой деревушке жила-была девочка. Девочка была славная, добрая, и звали ее Вика-Клубника. Звали ее так потому, что девочка эта очень любила свежую сладкую, душистую клубнику. Но ела она клубнику не часто. Мама девочки болела, не работала, и Вике-Клубнике приходилось много делать самой. Она и еду готовила, и стирала, и мыла пол, и даже копала грядки в огороде, но клубника на них не росла, а рос только зеленый лук. Вкусными ягодами иногда угощали девочку добрые соседки.
Вот однажды пошла Вика-Клубника в лес за грибами, чтобы сварить к обеду грибной суп. Вышла она на лесную опушку. И вдруг откуда ни возьмись на опушку выбежал серый кролик. Со всего разбегу он запрыгнул в корзинку девочки и замер там. Через мгновение из корзинки показалась дрожащая мордочка кролика, которая внезапно заговорила человеческим голосом: «Спаси меня, добрая девочка! За мной гонятся злые волки! Выручай! А я расскажу тебе один секрет. Кто знает этот секрет, может стать самым счастливым!»
Кроличья мордочка исчезла в корзинке, и в тот же миг на опушку выскочили два огромных волка с зелеными от злости глазами. Вика-Клубника действительно была доброй девочкой и к тому же очень находчивой. Она не растерялась и, махнув рукой в сторону реки, пустила волков по ложному следу. Волки стремглав убежали за своей добычей.
Вика-Клубника вздохнула с облегчением и заглянула в корзинку. Кролик как ни в чем не бывало поедал морковку. Увидев девочку, протянул ей морковный огрызок и сказал: «Угощайся!». – «Спасибо!» — сказала Вика-Клубника – «Но ты обещал рассказать мне про какой-то секрет». – «Секрет…секрет…какой секрет?. ах секрет! Ну, слушай! Обернись три раза вокруг себя и ты узнаешь мой секрет!» — с этими словами серый кролик исчез, как-будто его и не было.
Вика-Клубника стояла одна посреди лесной опушки и думала, уж не приснилось ли ей все это? Но она очень хотела стать счастливой, и, не долго думая, она обернулась три раза вокруг себя и… не поверила своим глазам! Перед ней была большая, тяжелая, красивая и скорее всего волшебная дверь. «Но как же ее открыть?» — подумала девочка. И вдруг в кустах неподалеку что-то сверкнуло. Это был серебристый ключик – ключик от волшебной двери. Вика-Клубника скорее побежала к кустам, подняла ключик и открыла дверь. Дверь заскрипела. Девочка вошла в длинный темный коридор, освещенный только факелами, висящими на стенах. На мгновение ей стало страшно, и она оглянулась, чтобы выбраться поскорее из этого мрачного места, но дверь со скрипом захлопнулась за ее спиной. Что делать?
Однако Вика-Клубника не была трусихой. Она решительно пошла вперед по коридору и увидела впереди широкую лестницу с золотыми перилами, ведущую вниз, под землю. Вдруг из глубины земли раздался голос: «Спускайся вниз, девочка! Ты найдешь свое счастье!» Вика-Клубника послушалась и стала спускаться по лестнице.
И вдруг перед ней распахнулись огромные ворота, а за ними – целый город. Здесь было очень светло, солнечно и тепло. И жили здесь необычные жители. По улицам ходили огурцы в шляпах, морковки в нарядных платьях, помидоры в жилетках и шортах, луковицы на каблуках, баклажаны в костюмах с галстуками, кукурузы в длинных юбках, капусты в банных халатах и свеклы с модными прическами. Редиски ехали на велосипедах, кабачки ходили парами, а на мопеде ехала тыква в кожаной куртке и темных очках. От всего этого у Вики-Клубники закружилась голова. «Куда я попала?» — со страхом подумала девочка.
Но вскоре ее страх исчез, так как все вокруг улыбались и вели себя вполне дружелюбно. Уже через несколько минут Вика-Клубника сидела на лавочке, ела мороженое и весело болтала с задорной курносой морковкой, которая рассказывала ей о городе овощей. А добродушный помидорчик показывал им забавные фокусы. В скором времени Вика-Клубника подружилась со всеми овощами, все они ее полюбили и даже сделали ее своей принцессой. Недаром она звалась Клубникой, будто тоже выросла вместе с ними на грядке.
И все же Вика-Клубника все чаще вспоминала свою маму и думала о словах кролика, который обещал сделать ее счастливой. Наконец она собралась домой к маме. Все овощи вышли провожать Вику-Клубнику и подарили ей на прощание маленький огурец. «Это волшебный огурец, — сказали они. – В нем есть семечки, которые исполняют желания. Используй их только для хороших и нужных желаний».
Вика-Клубника горячо поблагодарила своих новых друзей, достала из огурца одно семечко и загадала первое желание… И в тот же миг оказалась дома! Как обрадовалась мама, рада была и сама Вика-Клубника. Но девочке не терпелось еще и еще попробовать силу волшебного огурца. Вот так подарок! Она достала еще одно семечко и попросила две чашки клубники. Потом она попросила новое платьице, потом шоколадный торт, потом новую куклу, и еще золотую бабочку, потом новую юбочку и новые туфельки, и птичку в золотой клетке, и букет цветов, и еще лошадку, и роликовые коньки, и серебряную брошку, и корону принцессы, и клубничное мороженое, и конфет, и красивое колечко, еще нарядный платочек и бусики, и аквариум с золотыми рыбками, и еще, и еще… Вика-Клубника не могла остановиться! Пока в огурце не осталось всего одно семечко. «Ах, что я наделала!» — подумала девочка. Исполнилось все, что она пожелала, но девочка не чувствовала себя счастливой.
Села Вика-Клубника в уголок и заплакала. В окно заглянуло солнышко. На дворе запела птичка. И вдруг радостная улыбка осветила лицо девочки. Она схватила волшебный огурец, достала последнее семечко, зажала его в кулачке и прижала к сердцу. Закрыв глаза, она прошептала заветные слова. Когда Вика-Клубника открыла глаза, перед ней стояла ее мама – здоровая, веселая, молодая и красивая. И не было в тот момент на свете девочки счастливее, чем Вика-Клубника.
Сказка для детей «Четыре сестрицы» Давным-давно в стране под названием «Времена года» жили – были четыре сестрицы. Каждая со своим характером. Старшую сестрицу звали Зима.
Восприятие музыки. Музыкальная сказка «Мама» Музыкальная сказка «Мама» (старшая группа) Задача: Через восприятие характера музыкальных произведений подводить детей к сознательному.
На данной странице можно ознакомиться с текстом рассказа «Огурцы» Николая Носова.
Рассказ Н.Н. Носова «Огурцы»
Один раз Павлик взял с собой Котьку на реку ловить рыбу. 
Но в этот день им не повезло: рыба совсем не клевала. Зато когда шли обратно, они забрались в колхозный огород и набрали полные карманы огурцов. Колхозный сторож заметил их и засвистел в свисток. Они от него бежать. По дороге домой Павлик подумал, как бы ему дома не досталось за то, что он лазит по чужим огородам. И он отдал свои огурцы Котьке.
Котька пришел домой радостный:
— Мама, я тебе огурцов принес! 
Мама посмотрела, а у него полные карманы огурцов, и за пазухой огурцы лежат, и в руках еще два больших огурца.
— Где ты их взял? — говорит мама. 
— На огороде.
— На каком огороде?
— Там, у реки, на колхозном.
— Кто ж тебе позволил?
— Никто, я сам нарвал.
— Значит, украл?
— Нет, не украл, а так просто… Павлик брал, а мне нельзя, что ли? Ну, и я взял.
Котька начал вынимать огурцы из карманов.
— Постой, постой! Не выгружай! — говорит мама,
— Почему?
— Сейчас же неси их обратно!
— Куда ж я их понесу? Они на грядке росли, а я сорвал. Все равно они теперь уже расти не будут.
— Ничего, отнесешь и положишь на той же грядке, где сорвал.
— Ну, я их выброшу.
— Нет, не выбросишь! Ты их не садил, не растил, не имеешь права и выбрасывать.
Котька стал плакать:
— Там сторож. Он нам свистел, а мы убежали.
— Вот видишь, что делаете! А если б он поймал вас?
— Он не догнал бы. Он уже старенький дедушка.
— Ну как тебе не стыдно! — говорит мама. — Ведь дедушка за эти огурцы отвечает. Узнают, что огурцы пропали, скажут, что дедушка виноват. Хорошо будет?
Мама стала совать огурцы обратно Котьке в карман. Котька плакал и кричал:
— Не пойду я! У дедушки ружье. Он выстрелит и убьет меня.
— И пусть убьет! Пусть лучше у меня совсем не будет сына, чем будет сын вор.
— Ну, пойдем со мной, мамочка! На дворе темно. Я боюсь.
— А брать не боялся?
Мама дала Котьке в руки два огурца, которые не поместились в карманах, и вывела его за дверь.
— Или неси огурцы, или совсем уходи из дому, ты мне не сын!
Котька повернулся и медленно-медленно пошел по улице. 
Уже было совсем темно.
«Брошу их тут, в канаву, а скажу, что отнес, — решил Котька и стал оглядываться вокруг. 
— Нет, отнесу: еще кто-нибудь увидит и дедушке из-за меня попадет».
Он шел по улице и плакал. Ему было страшно.
«Павлику хорошо! — думал Котька. — Он мне свои огурцы отдал, а сам дома сидит. Ему небось не страшно».
Вышел Котька из деревни и пошел полем. Вокруг не было ни души. От страха он не помнил, как добрался до огорода. Остановился возле шалаша, стоит и плачет все громче и громче.
Сторож услышал и подошел к нему. 
— Ты чего плачешь? — спрашивает.
— Дедушка, я принес огурцы обратно.
— Какие огурцы?
— А которые мы с Павликом нарвали. Мама сказала, чтоб я отнес обратно.
— Вот оно какое дело! — удивился сторож. — Это, значит, я вам свистел, а вы все-таки огурцы-то стащили. Нехорошо!
— Павлик брал, и я взял. Он мне и свои огурцы отдал.
— А ты на Павлика не смотри, сам понимать должен. Ну, больше не делай так. Давай огурцы и иди домой.
Котька вытащил огурцы и положил их на грядку. 
— Ну, все, что ли? — спросил старик.
— Нет… одного не хватает, — ответил Котька и снова заплакал.
— Почему не хватает, где же он?
— Дедушка, я один огурец съел. Что теперь будет?
— Ну что ж будет? Ничего не будет. Съел, ну и съел. На здоровье. 
— А вам, дедушка, ничего не будет за то, что огурец пропал?
— Ишь ты какое дело! — усмехнулся дедушка. — Нет, за один огурец ничего не будет. Вот если б ты не принес остальных, тогда да, а так нет.
Котька побежал домой. 
Потом вдруг остановился и закричал издали:
— Дедушка, дедушка!
— Ну что еще?
— А этот вот огурец, что я съел, как будет считаться — украл я его или нет?
— Гм! — сказал дед. — Вот еще какая задача! Ну чего там, пусть не украл.
— А как же?
— Ну, считай, что я тебе подарил его.
— Спасибо, дедушка! Я пойду.
— Иди, иди, сынок.
Котька во весь дух помчался по полю, через овраг, по мостику через ручей и, уже не спеша, пошел по деревне домой. На душе у него было радостно. 
Пословицы, которые можно соотнести с основной мыслью рассказа:
- На обмане далеко не уедешь.
- За правое дело стой смело.